Слово новомучеников

Добрый и очень простой в общении епископ Афанасий (Сахаров) любил и умел дружить. Но дружить как-то по особому. Вся жизнь его была жизнью церковной, а потому и воспоминания о близких людях на строительстве Беломорканала были для него опосредованы богослужением и церковным календарём. В письмах к близким людям, которые епископ писал в лагерном бараке, он то и дело вспоминает далёкие благополучные годы молодости, предшествующие многолетним заключениям, спрашивает про общих знакомых.

Необычайный подъем церковной жизни в начале XX век отмечался не только в Петрограде, но и в Киеве, где служил священник Анатолий Жураковский. Неоднократные аресты и ссылки закончились в лагере на Беломорканале, где о. Анатолий был расстрелян в 1937 году. В его письмах и стихах, адресованных супруге, отображена удивительная красота жизни и непреодолимая любовь к ней, несмотря на все испытания лагерной жизни.

Церковная жизнь в дореволюционном Петрограде била ключом: под влиянием прав. Иоанна Кронштадского Северная столица переживала евхаристическое возрождение, строились новые храмы. Перед лицом разворачивающихся церковных гонений верующие петербуржцы, монахи и миряне, мужчины и женщины, объединились в Александро-Невское братство.

Возможно, немногие христиане до начала гонений XX века, читая строки Евангелия: «Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить… ибо не вы будете говорить, но Дух Святой»,— представляли, что и им в скором времени придется пройти через такие испытания. В своих выпусках мы редко читаем протоколы допросов, хотя исследователи чаще всго всего имеют дело именно с ними. Как новомученики вели себя со следователями и что говорили?

Что реальнее — происходящий на земле разгром Церкви или совершающееся на небе торжество её мучеников со Христом? Где течёт истинная жизнь — в суете безрелигиозного мира или в мистическом настроении души? По таким вопросам мог переписываться со своими духовными чадами епископ, работавший в 1936 году сторожем птицефабрики.

Назначенный ещё патриархом Тихоном на Волоколамскую кафедру, епископ Герман особое внимание уделял монахиням недавно образованного Акатова монастыря. Спустя много лет, изгнанные из прежних мест молитв, подвигов и общения, сестры монастыря поддерживали связь со своим прежним епископом.

В годы кажущегося разгрома земной Церкви неудивительно, что многие верные её чада ожидали и окончательного разрушения этого мира. Для еп. Дамаскина (Цедрика) такие размышления были связаны с надеждой на торжество Христова царства, восстановление Церкви и завершение чреды испытаний, выпавших на долю христиан.

Лишенный того, к чему всегда стремился – церковного богослужения и общения с братьями и сестрами во Христе — о. Игнатий (Лебедев) утешался в телесных и душевных скорбях перепиской с оставшимися в Москве своими постриженницами. Ученицы старца в суровые 1930-е годы захватили часть чердака обыкновенного московского дома и устроили там «скит», где жили монашеской жизнью, посещая окрестные храмы и советуясь в духовных вопросах с единомысленными духовниками.

Епископы, лишённые своих кафедр и храмов — такими были лучшие люди Церкви в это время. Такими были и еп. Дамаскин (Цедрик), находившийся в ссылке в Нежине, и адресат его писем, архиеп. Серафим (Самойлович). У дома, в котором он часто бывал во время Архангельской ссылки, мы снимаем этот выпуск.

Двенадцать лет митр. Пётр (Полянский) самим фактом того, что он был жив, обеспечивал каноническое единство Русской Церкви. Почти всё это время он находился в тюрьмах, лагерях и ссылках. Он отказывался идти на любые компромиссы, сложить с себя полномочия и, в конце концов, никак не умирал своей смертью, несмотря на ужасные условия содержания. Даже в самые чёрные дни, дневниковые записи о которых мы читаем сегодня, он не терял присутствия духа.

Митрополит Казанский Кирилл (Смирнов) и епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) — одни из самых почитаемых святых новомучеников и исповедников. Они принимали деятельное участие в работе Поместного Собора 1917-1918 гг., и по-видимому, знали друг друга ещё с этих пор. Советская исправительная система создала условия для их встреч в самых разных уголках страны: в тюрьмах и местах ссылок.

Первое лицо Русской Церкви после 1925 года, митр. Пётр (Полянский) только 8 месяцев был допущен до реального управления. Оставшиеся 12 лет своей жизни до расстрела он провёл в тюрьмах и ссылках. Крестный путь митрополита начался с его попыток добиться предусмотренной советским законодательством регистрации органов управления Русской Церкви и облегчения участи находящихся в тюрьмах и ссылках архиереев.

Архиеп. Угличский Серафим с лихвой оправдал своё имя, которое в переводе с иврита означает «пылающий». За сто дней, которые он стоял во главе Церкви, его исповедническая позиция ни разу не пошатнулась, несмотря на сложные моральные дилеммы, которые перед ним ставила советская власть.

Целью советских репрессий было как можно сильнее разделить, разъединить, рассредоточить крепкие церковные общины, чтобы добиться их постепенного угасания. Однако отцу и сыну Мечёвым, при содействии Божием, удалось создать на своём приходе настоящую покаяльно-богослужебную семью, связи в которой не ослабевали на расстоянии.

Епископ Герман был одним из тех епископов, которых свщмч. Дамаскин (Цедрик) назвал свечами… самим Богом погашенными для управления, но не для душепопечения. Отлучённый от управления приходами, находящийся почти постоянно в лагерях и ссылках, он поддерживал живую связь со своими друзьями и прихожанами в разных уголках страны. Одной из его корреспонденток была Наталья Дмитриевна Шаховская, с которой он познакомился в Бутырской тюрьме в 1921 году.

Вынужденная изображать не насильственное, но вполне естественное «отмирание религиозных предрассудков», Советская власть допустила наконец появление официального периодического издания митрополита Сергия и его Синода. Первый номер «Журнала Московской патриархии» был отпечатан в начале 1931 года в типографии в угловом доме на пересечении Петровки и Бульварного кольца.

Вопреки нарастающим гонениям церковная традиция до конца не прервалась, так как в её авангарде оставались носители высокой духовной жизни. Одни пережили всю эпоху гонений, другие отошли гораздо раньше, но передали свой свет другим или лично, или в виде писем и книг. Так сохранялась и уникальная традиция оптинского старчества.

«На экспорт» в Европу Советский союз поставлял картину религиозной свободы и процветания Церкви внутри страны. Но самим её жителям советские власти старались сделать как можно более очевидным своё действительное отношение к религии. С 1929 года обсуждалась, а с 1932 года началась «безбожная пятилетка», получал поддержку государства «союз воинствующих безбожников», коллективизация должна была положить конец религиозным предрассудкам. В рамках этой политики проводились показательные вскрытия мощей и другие акты «разоблачения культа».

Одним из спорных, но несомненно показательных памятников эпохи гонений стали интервью, опубликованные в советской печати в феврале 1930 года. Попробуем понять, чему (и кому) противопоставляли себя многие герои нашего проекта, на момент выхода интервью находящиеся в лагерях и ссылках. Как на самом деле обстояли дела со свободой совести в Советском союзе?

Противоречия, терзавшие Русскую Церковь, мог разрешить только один человек — сосланный властями Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Пётр (Полянский). Сразу после выхода Декларации он был переведён в труднодоступное зимовье Хэ берегу Обской губы и оказался фактически отрезан от всей своей измученной паствы.

В этом выпуске — история семьи будущего священномученика Василия Надеждина. Отец Василий был человеком невероятной цельности и жертвенности, умевшим видеть и следовать за самым главным. «Десять лет безоблачного счастья» – так он называет период с 1919 по 1929 года, время его жизни в браке, в котором родилось пятеро детей (последний родился через три месяца после смерти отца Василия в заключении).

После смерти митр. Агафангела советская власть предприняла попытку водворить порядок в неспокойной Ярославской митрополии. На место несогласного митрополита при поддержке ОГПУ был назначен архиеп. Павел (Борисовский). Против чуждого Церкви насилия, которым сопровождались первые шаги нового Ярославского архиерея, выступил отбывавший казахстанскую ссылку еп. Вениамин (Воскресенский).

После смерти митр. Агафангела самым уважаемым архиереем в Русской Церкви остался Казанский митрополит Кирилл – первый кандидат на местоблюстительство по завещани патр. Тихона. Пребывая в Северной Сибирской ссылке, митрополит был вызван своими современниками на формулирование своего отношения к реформам митр. Сергия.

Самый авторитетный противник политики митр. Сергия, старейший иерарх русской Церкви, митр. Агафангел скончался 9 октября 1928 года. Современники этих событий пытались понять место почившего иерарха в истории. Был ли его протест лишь личным проектом, который завершится вместе со смертью лидера, или он выражает мнение значимой части Церкви?

Люди истинного христианского рвения всегда были и всегда будут в Церкви. Гонения XX века дали им возможность по-христиански умирать, но из-за нарастающей церковной дезорганизации становилось всё менее понятно, как следует по-христиански жить.

Компромиссная церковная политика не давала ожидаемых результатов: в 1928 году аресты «церковников» шли полным ходом. Некоторые, пытаясь спасти своих близких, сдавались властям добровольно. Однако авторитетные церковные деятели призывали к более взвешенной позиции. Сохранилось письмо еп. Германа (Ряшенцева), написанное за полгода до его собственного ареста и высылки в СЛОН, в котором он выговаривает своей духовной дочери, сдавшейся ОГПУ.

Исповедническая позиция митр. Агафангела и его сторонников получила большой резонанс в Церкви. Епископы Серафим и Варлаам были запрещены в служении, запрет угрожал и самому митрополиту. С другой стороны, церковные круги, по разным причинам недовольные политикой митр. Сергия, начали консолидироваться вокруг митр. Агафангела.

В Русской Церкви был только один человек, который мог понять всю тяжесть положения митр. Сергия. Удивительно, но это был молодой викарный епископ Серафим (Самойлович), которому в течение ста дней пришлось исполнять обязанности заместителя патриашего местоблюстителя. Несмотря на давление ОГПУ, в своё время епископ Серафим не пошёл на компромисс с властями.

Курс церковной политики митр. Сергия на сближение с интересами советской власти беспокоил многих в церкви. За лето и осень 1927 г. около 45 епископов были уволены или переведены на другие кафедры. Трое епископов, выразивших своё несогласие, были запрещены в священнослужении. Позиция действующего главы Церкви, митрополита Петра, была неизвестна.

Церковные тексты эпохи гонений обычно доходят до нас через следственные дела. При обысках чекисты изымали вещественные доказательства, среди которых важное место занимали переписанные или перепечатанные письма или сочинения авторитетных служителей Церкви. Документ, читаемый в настоящем выпуске, выделяется на общем фоне. Он является по сути протоколом допроса, проведённого в Вятском ОГПУ, куда после разрыва с митрополитом Сергием, вызвали епископа Виктора (Островидова).

Одним из самых непримиримых критиков «нового курса» церковной политики митрополита Сергия стал епископ Ижевский и Вотский Виктор (Островидов). После своего пятого ареста в 1926 году он был выслан в город Глазов Вотской области (ныне Удмуртия), где проживал в келье под колокольней собора. Митрополит Сергий назначил его руководить православными Удмуртии.

Противники компромиссов в Советской властью, считавшие эти компромиссы, подобно митрополиту Вениамину, «шкурничеством», во многих епархиях начали выступать против «нового курса» митрополита Сергия. Одним из центров этого движения стала Северная столица.

Попытка легализовать внешнюю церковную структуру на условиях ОГПУ в 1927 году имела неоднозначные последствия. Многие епископы не приняли Декларацию и тем самым сделали себя лёгкой добычей чекистов, сохранив при этом, однако, верность Предстоятелю — митрополиту Петру.

Новый церковный курс на лояльность Церкви к советской власти, провозглашённый митр. Сергием, остался бы простой декларацией, если бы им не были предприняты конкретные меры по проведению новой политики в жизнь. Самым действенным способом донести новую позицию Церкви до всех верующих было редактирование богослужебных поминальных формул — текстов, которые произносятся на каждой службе.

В конце 20х — начале 30х годов в Советском союзе разбиралась большое политическое «Дело всесоюзной контрреволюционный монархической организации церковников истинно-православная церковь». Были осуждены около 3.000 человек. Среди них — известный философ А.Ф. Лосев. Во время следствия на одном из допросов супругу учёного Валентину Михайловну спросили о распространявшихся в церковной среде в то время документах.

«Десятилетие святого бесправия» завершилось 29 июля 1927 года с публикацией митрополитом Сергием (Страгородским) Декларации о лояльности Советской власти. Благодаря этому шагу Церковь получила право создать легальный орган высшего церковного управления – Временный Священный Синод. С другой стороны, она обязывалась поддерживать политический курс Советов и считать их врагов своими врагами.

Попытки советских властей найти иерарха, готового встать перед ними «на оба колена» привели их к последнему кандидату на эту роль. Малоизвестный Угличский епископ, викарный архиерей Ярославской епархии, епископ Серафим Самойлович должен был принять управление Русской Церковью в порядке очерёдности. Он был назван последним в списке преемников последнего в списке возможного заместителя последнего в списке местоблюстителя патриаршьего престола. Все остальные к этому времени либо находились под арестом, либо не были допущены к управлению ОГПУ. Именно он и стал последним главой Русской Церкви, решительно отвергшим все требования властей, что привело сначала к его изоляции в Угличе, а затем серии арестов, ссылок, лагерей и, наконец, расстрелу в 1937 году.

Татьяна Гримблит с юности решила посвятить себя служению заключенным. На этом пути она встретила немало скорбей. Непонимание родных, первый арест в 20 лет, страдания и изгнание за “контрреволюционную деятельность, выражающуюся в благотворительности узникам, осужденным за контрреволюцию”. Летом 1926 года она оказалась в ссылке в нынешнем Усть-Куломском районе республики Коми.

В «Памятной записке Соловецких епископов» предлагается единственно возможный для Церкви путь взаимодействия с Советским государством — достижение взаимного невмешательства в дела друг друга. В отличие откомпромиссов, какими бы они ни были, такая аполитичность не наносила урон авторитету и достоинству Церкви, отдавая в то же время кесарево кесарю.

Подходит к концу первый сезон проекта «Слово новомучеников». Уже скоро мы начнём публикацию второго, но осталась одна важная тема, которую никак не получается уместить в один стандартный пятнадцатиминутный эпизод нашего проекта. В Рождественские праздники команда проекта представляет вам специальный выпуск, в котором расскажет о том, как в двадцатые годы советская власть пыталась заставить Церковь, по выражению чекиста Тучкова, «встать перед ОГПУ на оба колена».

вернувшегося из ссылки в Зырянском крае, ярко иллюстрирует тот набор методов, которыми пользовалась советская власть при устранении неугодных ей публичных лиц Церкви. Доносы, откровенная клевета в расчёте на то, что не найдётся смелого человека, который решится опровергнуть возводимые на гонимого обвинения. Однако расчёт не оправдался: в защиту Церкви и её святителя высказался церковный староста, впоследствии причисленный к лику исповедников. Об обстоятельствах своего дела и тюремной жизни владыка Афанасий рассказывает в письме к матери от 29 января 1926 г.

Митрополит Пётр (Полянский) был арестован уже через 8 месяцев после того, как возглавил Русскую церковь. Все оставшиеся 10 лет своей жизни до самого расстрела он провёл в ссылках и тюрьмах. До самого конца власти пытались склонить митр. Петра к сотрудничеству, но каждый раз терпели неудачу. Одним из образцов спокойной и благожелательной, но при этом непримиримо твёрдой позиции священномученика является его заявление ОГПУ, которое он дал через месяц после первого ареста.

Этот выпуск – о приходской жизни, которая расцвела в самом центре столицы безбожного государства. Община отца Алексея Мечёва стала родным домом для людей самого разного происхождения и культурного бэкграунда: молодых и старых, русских и немцев, учителей и рабочих, инженеров и врачей. Праведный Алексей жил богослужением и через него вводил всех приходящих к нему в жизнь во Христе. В храме свт. Николая в Клённиках, в одном километре от известного здания на Лубянке, службы совершались каждый день. Сын прав. Алексея, будущий священномученик Сергий, по смерти отца воспринявший руководство общиной, продолжил это служение. О нём он сказал слово, которое мы читаем в этом выпуске.

После кончины святителя Тихона местоблюстителем патриаршего престола стал митрополит Крутицкий Пётр (Полянский). По призыву первосвятителя он принял сан в 58 лет и отлично понимал, что это решение приведёт его к в заключение и, вероятно, станет причиной мученической смерти. Из 11 лет во главе Русской Церкви, только 8 месяцев св. Петр провёл на свободе.

Тёплые, почти семейные отношения связывали достойных пастырей и паству во времена гонений. Помимо примера о. Анатолия Жураковского такой глубиной и любовью отличались отношения еп. Серафима (Звездинского) и его дмитровцев. Его послания из Бутырской тюрьмы мы читали в одном из прошлых выпусков. Ссылка в далёкий Зырянский край (сейчас республика Коми) не смогла разорвать этих связей.

Святейшего Патриарха Тихона в последний путь провожали на праздник Входа Господня в Иерусалим, 12 апреля 1925 года. По свидетельству ленинградского священника, оставившего свою дневниковую запись об этих днях, «уже на вокзале чувствовалось, что в Москве творится что-то необычайное». Потоки людей текли к Донскому монастырю, собираясь из ручьёв в мощные реки. По подсчётам автора дневника, в каждый из четырёх выделенных на прощание дней ко гробу святителя приходило не менее 160 тысяч человек.

Святейший патиарх скончался в день Благовещения, 7 апреля 1925 года, в больнице на Остоженке. По официальной версии причиной смерти стал сердечный приступ. За четыре месяца до этого на келью патриарха

Святитель Тихон провел в заключении 13 месяцев. Одновременно с его арестом в мае 1922 г. легализованная большевиками группа духовенства объявила себя «высшим церковным управлением». С возвращением Патриарха к открытому служению,

В условиях гонений многие церковные общины разлучались со своими пастырями. Так случилось и с приходом при храме равноап. Марии Магдалины в Киеве, состоявшем из интеллигенции, профессуры и студенчества. 16 мая

Больше года глава Русской Церкви находился под арестом, включавшем в себя применение самых разнообразных методов подавления воли, которыми располагало ГПУ. После публикации послания из заключения в июне 1923 года, известного

За семь лет борьбы с Церковью Советская власть достигла некоторых тактических результатов: наиболее активные епископы и священники были заключены в тюрьмы или расстреляны, при поддержке ОГПУ вербовал сторонников обновленческий раскол.

Всего три года архиерейства, и только в одном городе. Как древние епископы-мученики владыка Серафим (Звездинский) стал церковным женихом Дмитровской кафедры. Его любовь и забота о церкви этого города не прекратилась

Епископ Афанасий (Сахаров) — один из немногих архиереев Русской Церкви, переживших Большой Террор и умерших своей смертью. Из 42 лет своего архиерейского служения только десять он был допущен до трудов

Программа Троцкого по разрушению Церкви изнутри предполагала организацию сети центров “прогрессивного духовенства”. Ячейки “Живой Церкви” создавались по всему Союзу с целью “захвата политического и идейного руководства” православными приходами. Для этого

Протоиерей Михаил Чельцов был одним из тех, кто получил смертный приговор в рамках Петроградского процесса. В камере смертников Отец Михаил сорок дней ожидал приведение приговора в исполнение после чего узнал,

Митрополит Вениамин (Казанский) без сомнения, был основной мишенью, по которой била советская власть в рамках Петроградского процесса. Однако вместе с ним до смерти пострадали и его ближайшие сподвижники: юрист, профессор

Декрет от отделении Церкви от государства поставил власть в Русской церкви вне закона и лишил её имущества. Но чтобы заставить замолчать – недостаточно что-либо запретить. Нужно уничтожить, убить, обесчестить. Именно

В 1918 году в Петрограде было образовано Александро-Невское братство. У его истоков стояли три молодых иеромонаха: Гурий Егоров, Лев Егоров и Иннокентий Тихонов. Перед самой Революцией они развернули активную деятельность,

Плоды организованного ГПУ обновленческого раскола не заставили себя ждать: пока митрополит Вениамин Петроградский находился под арестом за запрещение представителей “Живой Церкви” в служении, три епископа опубликовали текст, вошедший в историю

Петербургские священники Введенский, Красницкий и Белков, “вынужденные принять управление Церквью” в качестве курируемого ГПУ обновленческого раскола, прибыли в Петроград с сообщением об отречении патриарха Тихона. Митрополит Вениамин, хотя и не